Лелиана: Я слышала, ты дочь Флемет, ведьмы из дебрей Коркари.

Морриган: А я слышала, что ты мыла ноги зимой и простудила мозги, но мы ведь все знаем, что это неправда. Но иногда слухи не врут, и в этом они правы.

Лелиана: Знаешь историю о…

Морриган: Конечно. Думаешь, мать отпустила бы меня, прежде чем рассказала все о своей молодости?

Лелиана: Моя мать тоже много рассказывала. Это она привила мне любовь к старинным сказкам и легендам.

Морриган: П-ф-ф. От сказок моей матери у меня кровь стыла и кошмары снились. Какой девочке захочется слушать о том, как ее мать приводит к себе на ложе мужчин-дикарей, использует, пока выдерживают, и убивает? Тем более, девочке не захочется слушать, что и она будет так же поступать, когда вырастет.

Лелиана: Я… э-э… ясно.

Морриган: Нет, не ясно. Ничего тебе не ясно.

Лелиана: Морриган, ты очень красивая.

Морриган: Я и сама это отлично знаю.

Лелиана: Но ты всегда одеваешься в такое тряпье… Оно, тебе, пожалуй, идет: дыра тут, прореха там, чтобы кожу было видно. Я понимаю…

Морриган: Надеюсь, ты понимаешь, что я жила в лесу.

Лелиана: Может, когда-нибудь мы добудем тебе красивое платье. Шелк… нет, пожалуй, бархат. Бархат тяжелее, он лучше защитит от ферелденских холодов. Темно-красный бархат… да… и золотая вышивка. Конечно, с глубоким декольте. Мы же не станем скрывать твоих достоинств.

Морриган: Перестань пялиться на мои груди. Это меня ужасно смущает.

Лелиана: Тебе так не кажется? С глубоким декольте нужно будет еще подобрать волосы, чтобы открыть эту дивную шейку…

Морриган: Ты с ума сошла. Я, скорее, позволю Алистеру одевать меня.

Лелиана: Будет прелестно, обещаю! А еще нужны будут туфли! О, туфли! Надо будет вместе пройтись по лавкам!

Лелиана: Доводилось слышать истории о Диких землях?

Морриган: Не то, что ты любишь. Ни принцесс в высоких башнях, ни рыцарей, в одиночку выходящих против целых армий.

Лелиана: Я люблю не только это!

Морриган: Хочешь послушать о дикарях-хасиндах, которые скитаются в болотах? О том, как искусно они подвергают врагов медленной смерти. А может о ядовитых тварях из Диких земель, которые откладывают яйца тебе под кожу. И молодь, когда вылупляется, жрет тебя заживо. Или сказку о кузине матери моей. Тоже из болот. Страшнее ничего не знаю я.

Лелиана: Э-э… нет. О таком я слушать не желаю…

Морриган: Значит, у меня нет сказок для тебя.

Лелиана: Морриган, мне бы хотелось узнать… веришь ли ты в Создателя?

Морриган: Конечно, нет. Мне не свойствен примитивный страх перед луной, а потому не приходится верить в сказки, чтобы спать по ночам.

Лелиана: Но ведь невозможно, чтобы мир существовал только по воле случая. Духи, магия, все эти чудеса, которые окружают нас. Ты же знаешь, что все это существует.

Морриган: Но это еще не значит, что их сознательно сотворил некий вечно отсутствующий Бог-отец.

Лелиана: Стало быть, все это лишь игра случая? И то, что мы все оказались здесь - одно только счастливое совпадение?

Морриган: Бесполезно и пытаться поставить порядок выше хаоса. Природа по самой своей натуре хаотична.

Лелиана: Я в это не верю. Я верю, что у нас есть цель. У всех нас.

Морриган: Твоя цель явно в том, чтобы мне докучать.

Лелиана: Так ты и в самом деле не веришь ни в какой высшую силу?

Морриган: Я смотрю, тебя это зацепило. Нет, не верю. А должна?

Лелиана: И что же, по-твоему, будет, когда ты умрешь? Ничего?

Морриган: Я не предстану перед ликом Создателя, если ты это имеешь в виду.

Лелиана: Лишь достойные могут предстать перед Ним. Сколько бедных, страдающих душ обречено на скитания в пустоте, в безнадежности и вечном забвении.

Морриган: А чем ты докажешь, что это так? Мне встречались только духи, но не бродячие призраки безбожных злодеев.

Лелиана: Как печально, должно быть, не ждать ничего, не испытывать любви и не стремиться к посмертному блаженству.

Морриган: Да-да, я из-за этого так терзаюсь. Ты увидела меня насквозь, до моей несчастливой и неприкаянной сути.

Лелиана: Ну вот, теперь ты просто насмехаешься надо мной.

Морриган: И ты это заметила? Похоже, твоя восприимчивость не знает границ.

Лелиана: Тогда, Морриган, позволь задать тебе вот такой вопрос. Что, если Создатель действительно был в этом мире?

Морриган: Тогда мне непонятно, почему он покинул Свои творения. По-моему, это чудовищная безответственность.

Лелиана: Он покинул нас, потому что мы захотели идти собственным путем, пускай даже самим себе во вред, а Он не в силах был взирать на это.

Морриган: Но откуда тебе это знать? У Него самого ведь не спросишь. Быть может, Он просо ушел к новому творению, а старое бросил как удручающую ошибку, о которой лучше забыть.

Лелиана: Мне не нужно это знать, потому что у меня есть вера. Я верю в Него и чувствую Его надежду и любовь.

Морриган: Вера. Как быстро те, кто не может ответить на вопрос, вспоминают это слово.

Лелиана: Неужели той, которая прибегает к магии, так сложно поверить в то, чего она не может увидеть?

Морриган: Магия реальна. Я могу касаться ее и повелевать ею, и мне не нужно верить в магию, чтобы ощутить, как она наполняет меня. Если хочешь обрести высшую силы, то это - магия.

Лелиана: Но только если ты можешь ею управлять. Ах, Морриган, не завидую я твоему одиночеству.

Морриган: Я… знаешь что, уйду. Уж лучше одиночество, чем эта… бесконечная болтовня.

[После завершения личного квеста Лелианы]

Морриган: Ну, что? Вижу я, ты все-таки самая настоящая обманщица.

Лелиана: Наконец-то решила поликовать?

Морриган: Просто моим взглядам на Церковь вполне соответствует то, что одна из ее служительниц оказалась такой двуличной лицемеркой.

Лелиана: В Церкви есть хорошие люди. Много хороших людей, которые пришли туда только для того, чтобы помогать другим.

Морриган: И, судя по всему, пара-тройка таких, которые только притворяются хорошими.

Лелиана: По крайней мере, я старалась стать лучше, чем была. По крайней мере, я сожалею о зле, которое совершила. Лучше быть такой, чем никогда и никого не любить, кроме себя самой. Все, что угодно, только не это.

Морриган: По крайней мере, ты выучилась фарисейскому самодовольству. Поздравляю.

[После завершения квеста Эрл Редклифа]

Морриган: Полагаю, Лелиана, ты уже сложила подходящую балладу, чтобы увековечить события в Редклифе?

Лелиана: С какой стати мне это делать?

Морриган: Ты ведь снова взялась за инструменты, верно? Так сказать. Бард берет события величайшей важности и претворяет их в легенду.

Лелиана: То, что произошло в Редклифе, было ужасно! Столько людей погибло, и причиной их ужасной смерти стали невообразимо злые силы.

Морриган: Ну вот. Это было не так уж трудно. Впрочем, можешь положить эти слова на музыку.

Лелиана: Ты говоришь так, точно все это доставило тебе наслаждение. А меня при одной мысли об этом выворачивает наизнанку.

Морриган: Но ведь мы же в конце концов преуспели. Чего стоит победа, которая достается задарма?

Лелиана: Стоит мне только подумать о том, что довелось пережить тому бедному мальчику.... нет, я не желаю прославлять в веках то, что случилось в Редклифе.

Морриган: Кто же тогда извлечет урок из этих событий? На твоем месте я бы хорошенько об этом подумала.

[Если у Стража романтические отношеня с Морриган]

Лелиана: Как приятно видеть вас вместе. Любовь - это так чудесно, не правда ли?

Морриган: О чем это ты говоришь? Еще одна пресная премудрость?

Лелиана: Я... говорила о тебе и Сером Страже. Надеюсь, ты не думаешь, что мы все ничего не заметили?

Морриган: И замечать нечего. То, что ты зовешь любовью, не более чем самообман.

Лелиана: О нет, меня ты не обманешь! В глубине души ты наверняка радуешься этому.

Морриган: Дай-ка я скажу тебе только одну вещь, и больше мы об этом говорить не будем. Любовь - это слабость. Любовь - это рак, который разрастается внутри человека и принуждает его делать глупости. Любовь - это смерть. Любовь, о которой ты мечтаешь - это то, что для человека важней всего, важней даже самой жизни. Мне такая любовь неведома.

Лелиана: Ох.

Морриган: Мне ведома страсть. Уважение равных. Нечто куда более ценное, о чем я тебе больше ни слова не скажу. А теперь убирайся.

[Если у Стража романтические отношеня с Морриган и Лелианой]

Морриган: Я не люблю делиться. И хочу, чтобы ты это знала.

Лелиана: Я у тебя ничего не просила одолжить.

Морриган: А я бы и не одолжила. Так что лучше притормози и поищи себе другого.

Лелиана: Кого поискать?

Морриган: Врешь ты неубедительно. Ладно, если хочешь соперничать - будет тебе соперничество.

Лелиана: Вы, жители дебрей, все такие странные. И ревнивые.

[Если у Стража романтические отношеня с Морриган и Лелианой]

Морриган: Ты же не можешь думать, будто он предпочтет тебя.

Лелиана: Забавно, я то же самое собиралась сказать тебе.

Морриган: Вот как? И что же, по-твоему, можешь предложить ты?

Лелиана: Не знаю. Но если мы будем вместе, то только потому, что он желает и любит меня. Это - настоящее.

Морриган: И все же любовь - это плод, который портится, не успев созреть, кислый плод лишь со смутным намеком на прежнюю сладость. Чего она стоит, на самом-то деле?

Лелиана: Всего. И не знать это может только черствый, бездушный человек.

Морриган: Посмотрим.

[Если у Стража романтические отношеня с Морриган и Лелианой]

Морриган: Вижу, ты упорно остаешься там, где тебе делать нечего.

Лелиана: Ты ревнуешь? В этом дело, да? Потому что я не думаю, что это твое дело - решать, где мне быть и с кем.

Морриган: О, можешь продолжать в том же духе. Я только предупреждаю, что за последствия ты будешь отвечать сама.

Лелиана: Ты забываешься, Морриган. Я отнюдь не беззащитна. Не давай обещаний, которые не сможешь выполнить.

Морриган: Я всегда выполняю свои обещания.

Лелиана: Слова недорого стоят.

Морриган: И это говорит бард?

Зевран: И как долго ты была в обители, моя дорогая?

Лелиана: Чуть больше двух лет. А что? Зевран: И… и что, все братья и сестры там… они приносят обеты?

Лелиана: Большинство - да.

Зевран: Два года не видела никого, кроме мужчин и женщин… которые посвятили себя какому-то равнодушному богу?

Лелиана: К чему ты клонишь?

Зевран: Неужто… неужто тебе за эти два года так и не захотелось компанию завести? Два года! Подумать, и то страшно.

Лелиана: В обители я получила время для размышлений. Я была занята мыслями о Создателе и о других… достойных предметах. Я ведь сказала: большинство братьев и сестер дали обеты. Но не все. Многие, как и я, лишь заявили о верности вере.

Зевран: Ага! Значит, там было не так плохо.

Лелиана: Зевран, ничего такого там не было. Пойми, негоже заниматься такими вещами в доме, посвященном Создателю.

Зевран: Почему? Создатель сотворил нас такими, какие мы есть. Он вложил в нас побуждения. Он сделал вот эти части. Думаешь, для красоты?

Зевран: Представляю, Лелиана: это было для тебя то еще время.

Лелиана: То еще время? Не понимаю, о чем ты.

Зевран: С тех пор, как ты, так сказать, сбрасывала туфли… Ты ведь покончила с монастырской жизнью, верно?

Лелиана: Да, с тех пор прошло некоторое время. Зевран, знаешь, есть дела и поважнее, чем «сбрасывать туфли».

Зевран: О, я не спорю. Я просто считаю, что у плоти есть желания, которые вложил в нее Создатель. У тебя их должно быть… немало. За столько времени…

Лелиана: Это чисто личный вопрос.

Зевран: Я не хотел тебя обидеть. Лишь предложил свои услуги на случай, если тебе нужно… расслабиться.

Лелиана: Спасибо за заботу. Может, мне лучше сначала посоветоваться с Серым Стражем: принимать твое предложение или нет?

Зевран: Тц-ц-ц. Лелиана, как же тебя изменило путешествие!

Лелиана: К лучшему, надеюсь.

Лелиана: Эти твои… метки, в них есть своя привлекательность. Они напомнили мне, как мы в Орлее подкрашивали лица.

Зевран: Да, но это не просто краска.

Лелиана: Они что-нибудь значат для тебя? Эти символы?

Зевран: Некоторые - да. Это священные знаки Воронов. Я не в праве говорить тебе, что они значат. Другие нужны, чтобы подчеркнуть формы тела… изгибы и мускулатуру. Когда на мне одежда и доспехи это не очень-то объяснишь.

Лелиана: Что-то не припомню, чтобы я видела много отметок на твоем теле.

Зевран: Ах, конечно, нет. Они не в таких местах, где сразу бросились бы в глаза. Если хочешь, могу показать.

Лелиана: Э-э… нет. Пожалуй, нет.

Зевран: В чем трудности?

Лелиана: Никаких. Просто, для любования мне хватает и отметок на твоем лице, вот и все.

Зевран: Ну, как хочешь. Но если передумаешь…

Лелиана: Не волнуйся, ты узнаешь об этом первый.

Лелиана: Зевран, у нас с тобой много общего.

Зевран: Кроме непорочности и красоты?

Лелиана: Мы оба много лет провели вдали от Ферелдена. Ты как убийца, а я как бард.

Зевран: Значит, тебе приходилось убивать.

Лелиана: Часто. Без охоты, но, тем не менее, убивала.

Зевран: Тебе это не нравилось? Или тебя не манит охотничий азарт?

Лелиана: Это… пожалуй… нравилось. Поиски… не само убийство.

Зевран: Убийство лишь знак окончания поисков. Пока его нет, погоня не окончена. Надеюсь, ты свои объекты убивала чисто?

Лелиана: Если была возможность.

Зевран: Верно, когда дичь поймана, она заслуживает доброй, чистой смерти. Пожалуй, ты права: у нас много общего.

Зевран: Так, все-таки, чем сестры в церкви занимаются для развлечения?

Лелиана: А что, Зевран, в Антиве сестер-монахинь нет?

Зевран: Конечно. Впрочем, у нас есть… не знаю, как назвать тех сестер. «Атия награно», как это будет по-вашему… Чистые. Непорочные, что ли?

Лелиана: И их можно опорочить, даже просто заговорив о них?

Зевран: Ты, что, вправду, не понимаешь?

Лелиана: Зевран, я родилась не в церкви. Сестры… мы могли по-всякому проводить время. Работать, например. И молиться.

Зевран: А побездельничать, значит, некогда?

Лелиана: Зевран, я пришла туда не для безделья и удовольствий. Мне нужно было осмыслить мое отношение к Создателю.

Зевран: Ну, и как? Похоже, скука ужасная…

Лелиана: А чем, по-твоему, занимаются сестры в Антиве?

Зевран: Ну, в Антиве церковь изготавливает прорву вина, так что, позволю предположить… они его пьют?

Лелиана: Очень, очень сомневаюсь.

Зевран: А у меня с детства одна мечта была. Немного побыть у них братом.

Лелиана: Зевран, я видела, как ты недавно, в городе, смотрел на девушку. Что ты о ней думал?

Зевран: Милая Лелиана, о какой ты? Я вижу много девушек и всех разглядываю.

Лелиана: Как же, о той, в... в туфлях!

Зевран: В туфлях... Да, отличная примета.

Лелиана: Ну, еще у нее длинная светлая коса.

Зевран: Коса? А-а, вот ты о чем. Да, помню.

Лелиана: Так, что ты подумал? У тебя был совершенно очарованный вид.

Зевран: Да, она была... вполне ничего... если не считать масляной рожи.

Лелиана: Масляной, чего?

Зевран: Рожи масляной. Все прекрасно, кроме лица.

Лелиана: Ты нехороший.

Зевран: Лелиана, рассказала бы о своем видении.

Лелиана: Не уверена, что о нем стоит говорить с тобой. Ты же будешь надо мною смеяться.

Зевран: Ну-у… зачем мне так поступать?

Лелиана: Ну, вот, сразу начал. Нет, я вообще не стану с тобою разговаривать.

Зевран: Хм-м-м. Создателю, наверно, не угодно, чтобы ты распространяла Его слово. Что ж, смирюсь с твоим упреком.

Лелиана: Я… а почему ты хочешь это узнать?

Зевран: Как же? Чтобы посмеяться, конечно.

Лелиана: Ты просто невыносим!

Зевран: Напротив, любовь моя, мне часто говорили, что я очень легок.

Зевран: Ну, ладно. Нынче я серьезен. Расскажи о своем видении.

Лелиана: Ни за что!

Зевран: Но Серым Стражам ты о нем рассказывала, правда? Почему им можно, а мне нет?

Лелиана: Ты сам сказал, что хочешь посмеяться надо мною. Сказал, сказал!

Зевран: Сначала было смешно. Но… ты же видишь, что я совершенно серьезен. Правда, я хочу знать.

Лелиана: Ну, и очень плохо. А я, правда, не хочу тебе рассказывать.

Зевран: Подозреваю, что ты сама не веришь в это свое видение.

Лелиана: Что? Я… неправда! Я верю в него!

Зевран: Вот и доказывай, что это правда. И пусть будет, что будет.

Лелиана: Ты хочешь посмеяться надо мною?

Зевран: Ну… да. Ничего не могу поделать.

Лелиана: Я… ты… я, просто…

Зевран: Знаю, знаю. Я ужасен.

Огрен: И что, в Церкви всем указывают, что надевать?

Лелиана: Все должны носить монашеские рясы и тому подобное.

Огрен: Э-э… ага. Рясы. А еще что?

Лелиана: Ну… иногда носят ризы и праздничные облачения…

Огрен: Ясно. Ясно. Ну, а… еще что?

Лелиана: Почему тебя это так интересует?

Огрен: Тьфу, да чтоб мне лопнуть. Под рясами что - панталоны? Или нет?

Лелиана: Что-о?

Огрен: Ну, не тяни, говори. Вы под рясами голые или нет?

Лелиана: Да какое это имеет значение?

Огрен: Ладно. Не говоришь - и не надо. Сам как-нибудь узнаю.

Лелиана: Э-э… ну да. Удачи тебе в этом деле.

[После вручения Лелиане подарка-нага]

Огрен: Ах! Лелиана, убери отсюда эту глупую тварь.

Лелиана: Прости, Огрен. Он тебя побеспокоил?

Огрен: Нет. Просто, он не понимает, что выглядит очень аппетитно и наводит на всякие мысли. Вроде как домом запахло, чуешь?

Лелиана: М-м… я позабочусь, чтобы Шмоплз больше не путался под ногами.

Огрен: Шмоплз? Ты назвала нага Шмоплзом? Нам только не хватало деликатеса по имени Шмоплз!.

Лелиана: Винн, это твое?

Винн: Ох, моя сумка с ингредиентами! Спасибо, дорогая… а я все ломала голову, куда ее задевала.

Лелиана: Ты оставила ее у костра, в лагере.

Винн: О… да, теперь я вспомнила. Как незаметно подкрадывается старость и приносит с собой забывчивость…

Лелиана: Винн, ты великий маг, и ты умнее и мудрее, чем многие мои знакомые. Даже молодые.

Винн: Да, но ты не видела меня пятнадцатилетней или двадцать лет тому назад… мой огонь с тех пор изрядно приугас. Но спасибо тебе, Лелиана… за то, что выручила пожилую даму.

Лелиана: Ты ведь не религиозна, правда? Ты не веруешь?

Винн: Верую, в разумных пределах. Тем не менее вера не правит моей жизнью. Почему ты об этом спросила?

Лелиана: Да так, нипочему. Просто ты очень хорошая, и это сразу видно, и мне сначала подумалось, что ты религиозна, как некоторые преподобные матери. Но нет, потом я хорошенько подумала и поняла, что это не так.

Винн: Я делаю то, что приносит мне удовольствие. Мне нравится учить других, помогать им. Я не ищу благодарности за свои труды. Я не ищу одобрения ни своих коллег, ни тем более далекого бога.

Лелиана: Как это замечательно - творить добро ради добра. Многие, кого я знала, были не такие. Они бахвалились своими делами, стараясь поразить воображение окружающих. - «Ах, леди Адели, ты накормила и одела двадцать сирот, как это благородно!» - «Нет-то, леди Кларабелла, это все пустяки. Ты лечила сорок прокаженных и делала им массаж!» Они точно соревновались, с притворной скромностью. Отвратительно.

Винн: Э-э… леди Кларабелла действительно сделала сорока прокаженным массаж?

Лелиана: Кто ее знает. У леди Кларабеллы были странные вкусы. Я бы не удивилась, если б она сделала и это, и многое другое.

Лелиана: Ты напоминаешь мне леди Сесиль.

Винн: Кого?

Лелиана: Это леди из Орлея. Моя мать служила ей до самой смерти. Леди Сесиль оставила меня у себя, не вышвырнула на улицу. У тебя с нею много общего. У вас схожие манеры, одинаковая аура аристократизма.

Винн: О, дитя, я-то не аристократка.

Лелиана: Аристократизм не обязательно дается от рождения. Я встречала среди знати настоящих дегенератов - настолько они были ничтожны и мелочны. Я думаю, что последний крестьянин может обладать высоким духом, который обязательно проявится. Такое вот благородство души и роднит тебя с Сесиль.

Винн: Но… спасибо, Лелиана. Я очень тронута твоими словами.

Винн: Тебе очень не хватает обители? Говорят ты была там счастлива.

Лелиана: В основном, да. Это было мирное место, и там я получила шанс начать жизнь сначала. Никто не знал, кто я такая… Но порой я радуюсь, что ушла оттуда и снова странствую. В той обители было кое-что неприятное… верней, кое-кто неприятный. Некоторые братья и сестры говорили со мной так, словно их Песнь была милей Создателю. Ох, меня так злила эта их манера говорить со мной свысока. Ну и пусть иногда я забывала или путала слова Песни - и что с того? Создатель ведь глядит прямо в наши души, верно? И какая разница, что произносят губы, только бы душа была чиста.

Винн: Думаю, дорогая, ты кое-что упускаешь. Церковь считает, что Песнь света должна распространиться по всему миру. Как же ее распространить, если те, кто исполняет Песнь, забывают или путают слова?

Лелиана: Но я пришла к Создателю раньше, чем даже услышала всю песнь. Создатель говорит с людьми, они просто не умеют слушать. Думаю, что это просто борьба за власть. Если они убедят других, что знают больше, значит, их должны будут почитать.

Винн: Ах, дитя мое, именно такого рода разговоры и вызвали у них настороженное отношение к тебе. Мнение, которое не совпадает с твоим собственным, бывает как правило опасно.

Винн: Иной раз трудно поверить, что ты в таком юном возрасте перенесла столько испытаний.

Лелиана: Я, пожалуй, выгляжу моложе своих лет.

Винн: Да… да, возможно. Я в твоем возрасте только-только собиралась впервые взять ученика. Сейчас-то ясно, что следовало подождать несколько лет. Молодость сильно подхлестывала мою самоуверенность.

Лелиана: Глядя на тебя сейчас, трудно в это поверить.

Винн: О, мне потребовалось чуть не два десятка лет, чтобы созреть. Поверь, в те годы я была… иной.

Лелиана: Так, ты вроде хорошего вина, да? С возрастом теряешь терпкость?

Винн: Наверно, можно сказать и так. Но, видит Создатель, ужасно не люблю, когда меня сравнивают с вином. Или сыром.

Лелиана: Это, должно быть, чудесно - уметь плести чары.

Винн: Чудесно? Для тебя - может быть. Большинство не разделяет твоих чувств.

Лелиана: А, да что они понимают? Они просто завидуют. Создатель даровал вам магию, и вы должны ею пользоваться. Ты проделываешь это так легко. Для тебя это естественно, как дыхание. Ах, если бы я обладала таким даром!

Винн: Но ты им уже обладаешь. У тебя есть музыка, танцы. Грациозней тебя я никого не встречала. Я думаю, что Создатель, быть может, дарует магию всем нам… только разную.

Лелиана: Мне никогда такое в голову не приходило. Вероятно, у каждого из нас свой скромный дар. Я знавала в Орлее одну знатную даму, которая была такой же, как почти все знатные дамы - красивой и глупой. Однако же у Катарины был совершенно потрясающий талант - вязать узелками черенки вишен при помощи одного лишь языка. Это было весьма впечатляюще. Мужчинам особенно нравилось за ней наблюдать.

Винн: Э… да, это именно та разновидность дарованной Создателем магии, о которой я говорила.

Лелиана: Я слышала о… том, что случилось и… даже не знаю, что сказать. Но чувствую, что сказать что-то надо. Может быть, сожалею?

Винн: Я не нуждаюсь в сочувствии, и поэтому не считай себя обязанной успокаивать меня. Лелиана, мы все знаем, что умрем. Так, какая разница?

Лелиана: Потому… потому что раньше?

Винн: Правда? Я могу умереть через год или завтра, от стрелы разбойника, вонзившейся в сердце. Я точно не знаю. Постоянный страх смерти лишает радости все на свете, в первую очередь, жизнь. Не тревожься обо мне, да и о себе. Смерть заберет нас, когда вздумает, а до тех пор мы живы, воистину живы.

Стэн: Ты была в церкви. Ты священница?

Лелиана: Нет, нет. В церкви я была послушницей.

Стэн: И это?..

Лелиана: Я жила и служила в церкви, но не приносила никаких обетов.

Стэн: Выходит, ты… только развлекалась священством?

Лелиана: О, нет, у послушниц совсем не такие обязанности, как у священниц.

Стэн: Значит, ты не исполняла обязанностей священниц, не принимала их обетов, а просто жила вместе с ними?

Лелиана: Да!

Стэн: … И в церкви ты была вроде пансионерки?

Лелиана: Э-э… вроде того…

Лелиана: Я видела, что ты там делал.

Стэн: Ох?

Лелиана: Не прикидывайся невинным.

Стэн: О чем ты говоришь?

Лелиана: Ты собирал снаружи цветы!

Стэн: … Нет, не было такого.

Лелиана: Было!

Стэн: … Это лечебные травы.

Лелиана: Ты большой добряк.

Стэн: Никогда не будем говорить об этом.

Лелиана: Добряк!

Стэн: Прекрати.

Лелиана: (Хихикает) Что прекратить?

Стэн: Это. Смотреть на меня и хихикать.

Лелиана: Я не могу удержаться! Ты такой большой и мужественный! Разве подумаешь, что ты такой добряк?

Стэн: Не говори так. Я солдат Бересаада. А никакой не «добряк».

Лелиана: (Хихикает) Добряк.

Стэн: … Ненавижу людей.

Стэн: Поешь ты больно много.

Лелиана: Да. Музыка поднимает мне настроение. А ты хотел бы, чтоб я молчала?

Стэн: Я такого не говорил. Это было из твоих хоралов?

Лелиана: (Смеется) Нет! Это баллада о разбойнике и девушке из таверны, которая влюбилась в него. А ты не разобрал?

Стэн: Все ваши языки для меня одинаковы. Вообще-то я подумал, что ты пела об овощах.

Стэн: (Вздох) Лелиана, что ты от меня хочешь?

Лелиана: Ничего! Просто, мне любопытно. Стен, мы о тебе очень мало знаем. … Кроме того, что ты большой добряк.

Стэн: Прошу, больше не говори так.

Лелиана: Прости. Я вовсе не хотела посмеяться над тобой. Стен, быть сердечным совсем не плохо. Просто, я этого не ожидала.

Стэн: Почему?

Лелиана: Ты же кунари! Во всех сказаниях говорится, что вы, скорее, ураган или землетрясение, чем народ.

Стэн: Кунари очень опасны, потому что мы мыслящие воины, а не бездушная сила.

Лелиана: Не понимаю. Что ты хочешь сказать?

Стэн: Тебе лучше будет, если ты этого не узнаешь.

Лелиана: Знаешь, я слышала сказания о кунари.

Стэн: Ох?

Лелиана: Они завоевали почти весь север. Тевинтер, Ривейн, Антиву… Все страны лежали в развалинах. В северных королевствах говорят, что кунари безжалостны. Неумолимы. Что это не вторжение, а, скорее обвал. Чтобы вытеснить их за море, потребовалось три Священных похода.

Стэн: В следующий раз не оттеснят.

Лелиана: У кунари есть барды?

Стэн: Почему бы и не быть?

Лелиана: Не знаю. Твой народ, мне показалось, не очень любит музыку.

Стэн: Ты по мне судишь? Я солдат. Когда ансаам идет в бой, он берет с собой не лютню.

Шейла: Насколько я понимаю, сестра - поклонница этого «Создателя».

Лелиана: Сестра - это я? Как здорово! Будто ты мой старший брат… или сестра. Или еще кто-то.

Шейла: Я - создание из камня. Сомневаюсь, чтобы мы могли быть в каком-нибудь родстве.

Лелиана: О, я не имела в виду - буквально! Тебе не приходило в голову, что существует духовное родство?

Шейла: Я заметила, что люди склонны верить небылицам, даже если им докажут, что это неправда.

Лелиана: Верить тому, чего нельзя доказать - в этом и есть сущность веры, Шейла.

Шейла: Верить тому, чего нельзя доказать - это легковерие.

Лелиана: Значит, я легковерна?

Шейла: Я так понимаю, мы больше не сестры по духу?

Шейла: У меня, вероятно, есть причина извиниться перед сестрой.

Лелиана: Извиниться? За что?

Шейла: За предположение, то сестра легковерна, поскольку верит тому, чего нет на самом деле.

Лелиана: А, это. Я уже почти забыла. Спасибо, что напомнила.

Шейла: Думаю, было бы некоторым… утешением… верить, что все происходящее следует некоей великой цели. В годы, проведенные в Хоннлите без движения, было бы утешением знать, что на то есть причины.

Лелиана: А ты уверена, что ее не было? Возможно, Создатель совершил это, чтобы ты встретилась с нами. Ты как-то сказала, что у тебя нет цели. Быть может, ты просто не там ее искала.

Шейла: Быть может. Я подумаю над этим.

Шейла: Я подумала о том, что сказала сестра.

Лелиана: В нашем предыдущем разговоре? И что?

Шейла: Я хотела бы, чтоб сестра объяснила мне, для чего нужны птицы.

Лелиана: Птицы? Э… какие птицы?

Шейла: Всякие. Злобные летучие демоны, которые роняют наземь свои испражнения. Зачем твоему Создателю понадобились эти твари?

Лелиана: Затем же, зачем он сотворил всякое… зло. Например, порождений тьмы. Чтобы уравновесить… добро и зло.

Шейла: Мне трудно поверить в высшую силу, которая намеренно посылает в мир зло. Неужели ей нравится так шутить?

Лелиана: Быть может, это урок, который всем нам предстоит выучить. Уроки, Шейла, часто бывают нелегкими.

Шейла: Пф. Удивительно, что у этого Создателя столько поклонников. Я хочу сказать… птицы! Чем Он только думал?

Шейла: Я еще немного подумала об этом Создателе сестры.

Лелиана: Он не только мой Создатель, Шейла. Он и твой Создатель. Он создал все.

Шейла: Пф. Не знаю, кто создал меня, но сомневаюсь, чтоб это был Он.

Лелиана: Думаю, ты ошибаешься. Важнейшую часть тебя… ту часть, которая делает тебя тобой… Сотворил Он.

Шейла: И сестра просто верит в это, хотя нет никаких доказательств?

Лелиана: Верю.

Шейла: И сестра по-прежнему верит, что мы с ней может быть сестрами? По духу?

Лелиана: Верю. Я думаю, что это было бы замечательно.

Шейла: Полагаю, бывают вещи и похуже. Например, налет целой стаи голубей.

Лелиана: Рада это слышать.

Шейла: У сестры интересная обувь.

Лелиана: Правда? Ты… тебе нравятся туфли, да?

Шейла: Я довольно много вешу. Мягкая обувь на ногах была бы очень кстати, но я сомневаюсь, что такое можно изготовить.

Лелиана: Хм-м. Мне на ум приходят сандалии. Симпатичные сандалии на толстой подошве, с весьма прочными ремнями. О да, это можно сделать! Может быть, мы найдем сапожника, который захочет взяться за этот заказ! Какой цвет ты хочешь?

Шейла: Цвет не имеет никакого значения.

Лелиана: На самом деле, очень даже имеет. И еще надо будет выбрать такой фасон, чтоб лодыжки казались потоньше… боюсь, тут тебе без помощи не обойтись.

Шейла: У меня… толстые лодыжки?

Лелиана: Ничего страшного. Я вот не в восторге от своих бедер. Важно пользоваться тем, что у тебя есть.

Шейла: Хм. Ладно, я хочу красные туфли.

Лелиана: О-о! Какое смелое решение! Это надо запомнить!

Лелиана: Шейла, а ты жалеешь о той жизни, которой когда-то жила? О столетиях потерянных воспоминаний?

Шейла: Оно жалеет о времени, проведенном в чреве матери?

Лелиана: Я?.. Ну… нет. То время я не помню.

Шейла: Все точно так же. Я помню досюда, а что было прежде ныне совсем забыто.

Лелиана: И ты совсем-совсем ничего не помнишь? Ни крошечки?

Шейла: Есть… образы. Лица, для которых у меня нет имен. Места, где я, помнится, была, но не знаю, где они. Жалею ли я об этом? Оно ни с чем не связано. Мысли об этом лишь тревожат меня.

Лелиана: Значит, это как сны. Просыпаясь, не помнишь подробностей.

Шейла: Сны, значит, такие? Что ж, да. Пожалуй, очень похоже.

Лелиана: Как печально! Узнать, что твоя прошлая жизнь это забытый сон… Я так сочувствую.

Шейла: Почему бард так смотрит на меня?

Лелиана: Я хочу сочинить о тебе песню. «Статуя с золотым сердцем»… или что-то в этом роде.

Шейла: Оно думает, что мое сердце из золота? Оно из камня, никак иначе. Холодного камня.

Лелиана: Я имею в виду, что у тебя золотое сердце. Сдается мне, что это так.

Шейла: И это называется «золотое сердце»? Почему?

Лелиана: Э-э… потому что золото блестящее и драгоценное и… доброе сердце ценится так же высоко?

Шейла: Блестящее.

Лелиана: Это так говорится.

Шейла: Мое сердце не назовешь блестящим. Я убиваю. Часто и не без удовольствия.

Лелиана: У тебя была и другая жизнь. В глубине, в самой сердцевине своей сущности, ты добрая. Я уверена.

Шейла: И все же я никогда не проявляю этого качества. Ужасно смешно.

Лелиана: Шейла, ты не вся каменная. В глубине у тебя есть живое существо.

Шейла: Разве что я его съела.

Лелиана: Не могу понять, почему ты ненавидишь птиц.

Шейла: Потому, что мне приходилось терпеть, что они вечно орут, вечно садятся и, главное, что они все время га…

Лелиана: Нет, это я понимаю. Но ведь они всего лишь… такие они есть!

Шейла: Верно. Гнусные твари с крыльями. Порождений тьмы нужно истребить как раз за то, что они такие, какие есть.

Лелиана: Но ведь птички это красивые милые создания! Они открывают клювики и поют!

Шейла: Бард слышит музыку. Я слышу вопли баньши, от которых вскипает кровь.

Лелиана: Но… а как же соловей? Или лебедь?

Шейла: Правда, это не голуби. Ну и что? Злые твари в небе.

Лелиана: (Вздох) Сдаюсь.

[Если у Лелианы романтические отношеня со Стражем]

Шейла: Я заметила, что сестра проводит с ним очень много времени.

Лелиана: С ним…? Ах да, понимаю. Не ожидала, что ты станешь замечать такое.

Шейла: Я сотворена из камня. Это не значит, что я тупа как кирпич.

Лелиана: (Хихикает) И я так думаю.

Шейла: Сестра не видит проблемы в том, чтобы служить двум хозяевам?

Лелиана: Хм. Если отвлечься от слова «служить», я так понимаю, то имеешь в виду Создателя? Я пришла в Церковь послушницей, но обетов не давала. А если б и давала - Церковь не запрещает людям любить друг друга.

Шейла: Мне сказали, что сестра покинула службу Создателю, чтобы отправиться сюда.

Лелиана: Создателя невозможно покинуть. Он всегда в твоей душе.

Шейла: Сдается мне, это повод в пользу неверности.

Лелиана: Ты… знаешь, ты крайне ехидна для ходячей статуи.

Шейла: Мне об этом говорили.

Логэйн: Значит, ты ферелденская девушка, но предпочла жить в Орлее?

Лелиана: Я не предпочитала жить в Орлее. Я приехала туда вместе с матерью. Я знаю, как вы относитесь к орлесианцам, но я не из них.

Логэйн: А может и из них. Ты там выросла. Ты думаешь, как они, ценишь то же, что и они. Я слышал твои разговоры с другими. Ты считаешь Ферелден примитивным, нецивилизованным.

Лелиана: Нет, неправда!

Логэйн: Ты покрасилась под ферелденку, а царапни тебя, откроется орлесианское нутро.

Лелиана: Тэйрн Логэйн, ты, наверно, много чего знаешь о короле Мэрике.

Логэйн: А? Ты что, ищешь новые толкования того, что рассказывают в Орлее?

Лелиана: Нет, нет! (Вздох) Ну, почему ты всегда и все сводишь к национальности? Разве обязательно все на свете должно упираться в политику? Думаешь, что в Орлее не восхищаются Мэриком? Еще как восхищаются! Знаешь, ничего так не захватывает воображение, как судьба мятежного принца.

Логэйн: Даже если он восстает против тебя?

Лелиана: Это самое главное. Тем интереснее он становится. Романтичнее. А то, что он сражался против рыцарского войска с горсткой необученных крестьян? Это ж вообще высшая доблесть!

Логэйн: Лелиана, это противоречит всякому здравому смыслу.

Лелиана: Здравый смысл тут не указ. А легенды вообще никому не подчиняются. Скажи, а ты никогда не заслушивался небылицами только потому, что от них дух захватывает?

Логэйн: Хм-м.

Лелиана: Можешь хмыкать сколько угодно. Сам знаешь, что я права.

Лелиана: Я давно уже трачу чернила на запись хроник наших деяний и все думаю, как же мне лучше описать тебя. Ты совсем не похож на других животных, каких я встречала; умом и пониманием не уступишь иным людям. Так, посмотрим… ты верный, да? Это само собой разумеется… Очень, очень умный… тоже само собой. Ты очень страшен, когда необходимо и нежный, как голубь, в иное время. Еще ты любишь играть… бываешь прожорливым…

Пес: (Прерывает Лелиану отрывистым резким лаем)

Лелиана: Нет? Тогда, кто же постоянно выпрашивает объедки, а?

Пес: (Скулит)

Лелиана: Ладно, ладно, ты не прожорливый. Ты просто… любишь хорошо поесть. Согласен?

Пес: (Радостно лает и машет хвостом)

Лелиана: Какой у тебя пес великолепный. Как взгляну на тебя, сразу о нем думаю.

Пес: (Радостный лай)

Лелиана: У леди Сесиль, я жила у нее после смерти мамы, была собака. Маленькая, из тех, что носят подмышкой и сажают на колени.

Лелиана: Как же ее звали… ах, да, Бон-Бон. Это была не собака, а ужас хвостатый. Знаешь, она пряталась, когда кто-то шел…

Лелиана: А потом цапала за щиколотки. Зубы острые, как бритвы… ужасно больно было.

Лелиана: Однажды она напала на меня. Вцепилась в ногу. Я решила, что это бешеная крыса, и пнула ее. Бон-Бон перелетела и через комнату, и через перила.

Лелиана: Выжила, но больше никогда ко мне не подходила.